Игра по чужому сценарию
Наташа Труш
Отчаянным и озорным барышням
Танюшке и Тасеньке.
Месть – это блюдо, которое подают
холодным…
© Наташа Труш, 2016
ISBN 978-5-4483-3073-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Таранов крутил в руках карандаш, и пытался вслушаться в слова барышни, сидящей по ту сторону стола. Впрочем, «барышня» – это лишь потому, что посетительница была женского пола. Выглядела она мило и симпатично, даже можно сказать – молодо, но по паспорту ей был «полтинник с хвостиком», а она кокетливо улыбалась, строила Таранову глазки, и трещала без умолку, рассказывая бесконечную историю любви.
Продираясь сквозь «кустовые хризантемы» и «голландские розы на длиннющих стеблях», которые обожатель дарил барышне в начале их бурного романа, Таранов попытался, было, поторопить рассказчицу, но она укоризненно посмотрела на него и сказала:
– Если коротко, то вы сути не поймете, как не понял ее этот ваш, мягко говоря, недалекий, участковый. Тут каждая деталь важна. И я прошу вас выслушать меня до конца…
Таранов обреченно кивнул, и дама затараторила дальше. Но и через полчаса они продвинулись не очень далеко: после роз и хризантем, как и положено по сценарию любовного романа, у парочки, познакомившейся на просторах Интернета, начались продолжительные посиделки в кафе.
«Наверное, у него уже кофе из ушей выливался», – думал об аферисте Таранов, прекрасно понимая, чем закончится это многословное вступление, но даму не перебивал – все-таки за нее ходатайствовал сам начальник РОВД, потому как дама была чуть ли не лучшей подругой его то ли жены, то ли тещи.
Утром у Таранова зверски болела голова, и если бы не планерка, он бы просто свернулся калачиком на диванчике, и поспал от души. Как чувствовал, что головной боли ему добавят. Так и вышло.
– А вас, Штирлиц, я попрошу остаться, – устало сказал полковник Михеев после томительного заседания, и все поняли, к кому относится эта фраза. У Константина Афанасьевича Михеева и Олега Таранова были особые, почти приятельские, отношения. А «Штирлицем» своего подчиненного Михеев звал не просто для прикола. Таранов только с виду был таким простецким, а на самом деле отличался от других сотрудников отделения тем, что мгновенно схватывал суть дела, великолепно анализировал ситуацию, умело руководил людьми, видел все гораздо дальше своего района и собственного носа, но при этом хранил верность отделу, как жена декабриста.
Ну, и еще было за что именно так называть Олега Васильевича Таранова. Кто-кто, а полковник Михеев хорошо был осведомлен о том, где его подчиненный получал специальную выучку.
– Садись, Олег Васильевич, поближе, – по-дружески похлопал Михеев по столу, когда они остались с Тарановым вдвоем в кабинете. – Ты что скуксившийся какой-то? Не выспался?
– Выспался, – Таранов потер виски. – Но вот башка разваливается. Наверное, к непогоде…
– Ну, ты даешь! «К непогоде»… А что тогда мне говорить?! – Михеев сочувственно посмотрел на макушку своего заместителя, как будто там можно было разглядеть следы головной боли. – Васильич! Не в службу, а в дружбу, помоги, Христа ради! Бабы дома навалились так – не продохнуть. Короче, у них подруга есть, не то экстрасенс, не то гадалка какая-то. Обнес ее ухарь один. Жених. Ну, она с заявлением пришла в отдел, а ее отфутболили. Вот она по случаю жене с тещей и нажаловалась. А они мне пней вставили! В общем, я пообещал, что ты ее примешь…
Таранов посмотрел на Михеева красными, как у больного быка, глазами и «мыкнул».
– Болит? – сочувственно спросил Михеев.
– Не то слово! А тут еще вы, Константин Афанасьевич, со своими бабами и экстрасенсами…
– Слушай! А может она тебе… того…???
– Что «того»??? – Таранов непонимающе посмотрел на начальника.
– Ну, это… Голову поправит!
Таранов, будь на месте Михеева кто другой, сам «поправил» бы с яркими эпитетами и в сто этажей все, что он думает по поводу экстрасенсорных способностей «Тамары Георгиевны Селениной» – так было написано на листочке, вырванном из блокнота, который подсунул ему под руку начальник.
– Иди, Таранов! Она уже ждет. Посмотри, что там можно сделать…
Таранов тяжело встал и двинулся к выходу. Старый паркет скрипнул под его ногами. Михееву стало безумно жалко коллегу. И так работы воз и тележка, а тут еще он с разными бабскими глупостями. «Ну, приду домой, я вам покажу кузькину мать!» – мысленно пообещал Михеев жене и теще, и придвинул поближе папку с неразобранными документами, которые принесла ему секретарша.
– … он так ухаживал, так ухаживал… В общем, Олег Васильевич, за мной в жизни ни один мужчина так не ухаживал, поэтому понять меня можно. Ах, к сожалению, эмоции к заявлению не приложишь! – дама вздохнула и взглянула на Таранова. Он механически крутил в пальцах карандаш, и, казалось, был полностью погружен в свои, совсем не относящиеся к делу Тамары Георгиевны Селениной, мысли.
– Простите, Олег Васильевич, вам …плохо? – Селенина внимательно посмотрела на начальника уголовного розыска.
– Ничего, – Таранов процедил слово сквозь зубы. – Продолжайте. Просто, голова болит…
– Нет! Это не возможно! – Тамара Георгиевна театрально взмахнула маленькими своими лапками – пальчики блеснули многочисленными колечками. – Голова – это очень серьезно! И плевать на головную боль, как это часто делают люди – это безрассудство. Но вам со мной повезло! Поверьте: голова – это мой профиль.
Селенина вспорхнула с насиженного места и закрутилась вокруг Таранова, производя руками какие-то причудливые пассы.
– Сейчас вы почувствуете облегчение, а через пять минут вы не вспомните о вашей голове, – Селенина положила руку на раскалывающуюся от боли тарановскую бритую под «ежик» голову.
Он хотел, было, усмехнуться: еще никому не удавалось избавить его от болей, которые периодически мучают его после давней операции, но где-то внутри него в этот момент, словно, свежий ветерок пронесся. Это можно было сравнить с эффектом леденца «Холодок», что тает под языком и холодит внутренности. Только тут «Холодок» чудом попал в кипящий мозг подполковника Таранова.
Он прикрыл глаза, а через минуту почувствовал, как боль уплывает.
– Вам лучше? – вытащил его из другого мира голос Тамары Селениной.
– «Лучше» – не то слово, – Таранов покрутил головой, словно проверяя ее на прочность. – Мне хорошо. Спасибо за это говорят?
– Спасибо я вам скажу, если вы меня дослушаете до конца, – мягко поправила его Тамара Георгиевна. – А голову могу полечить. Причем, не надо никуда ездить – я сама к вам сюда приду.
Таранов покраснел слегка. И это не укрылось от дамы.
– Не думайте ни о чем таком! Я от души…
– А я и не думаю «о таком», – сказал Таранов и еще больше покраснел. – А с головой… Ну, ежели поможете – буду благодарен.
– Вы лучше жениха моего найдите… – Тамара Георгиевна враз погрустнела. – Стыдно, прямо как мадам Грицацуева…
– Обещать не буду. Искать будем. Давайте-ка, дальше рассказывайте, а то мы отвлеклись…
I
Дома Таранова ждала верная его подруга, почти жена, только без штампа в паспорте, Лариса. Когда-то она закончила педагогический, и даже немного поработала в школе, но с современными детками она не могла найти общий язык. Боялись они ее.
Лара про себя говорила, что родилась следователем, да по какой-то случайности стала педагогом. Ей и из школы-то уйти пришлось главным образом по той причине, что легко докапывалась до всех школьных тайн. Не интересно было… Когда коллеги восхищались ее очередным разоблачением, Лариса Михайловна спокойно говорила, что дети – плохие преступники, и их достаточно расколоть до попы, как дальше они сами разваливаются.
– А мое оружие – логика. Я начинаю складывать кубики, а картинка не складывается. Значит – что-то не так. И я ломаю собранное, и начинаю снова. В общем, узелки я распутывать умею.
Уйдя из школы, Лариса освоила замечательное ремесло – она делала кукол. Дом был завален коробками с красками, материалом для изготовления голов, ручек и ножек, кистями, лоскутками.
Таранов не ворчал. Во-первых, Лариска была счастлива, а это главное в работе. Во-вторых, она почти всегда была дома, и Таранова с его язвой желудка всегда ждал специальный диетический обед. Да и куклы из Ларкиных рук выходили такие, что отбоя от заказчиков не было, и Лариса всегда могла поддержать семейный бюджет, который порой трещал по швам из-за не очень высокой зарплаты подполковника, трудившегося на ниве борьбы с преступностью в отдельно взятом районе.
